Развитие детей ЭСТЕР

Облачный рендеринг. Быстро и удобно
от 50 руб./час AnaRender.io
У вас – деньги. У нас – мощности. Считайте с нами!

☦
Все в тобi!

Мы церковь последних времён. Страница 6

Егор Холмогоров

Это же применимо и к миру. Человек балансирует на грани между состоянием, когда святые удерживают воими молитвами мир от погубления, - не случайно ведь второе отеческое толкование Катехона связывает его со Святым Духом, Который своей благодатью удерживает мир от окончательного развращения, и когда уже не дадут места в сердцах людских этой Благодати, отвернутся от нее, - тогда конец миру. Меч Катехона земного, - такая же удерживающая сила, толкование Катехона как Царя не капли не противоречит толкованию Катехона как Духа, поскольку чем, как не силой и властью Духа удерживается меч царя. И когда уже не повнуются и начальнику, то Катехон отходит, повинуясь апостольской заповеди Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу(Рим. 12, 19). В этом смысле, неизбежным было отречение последнего, из известных нам Катехонов - царя-мученика Николая, когда человеческие сердца огрубели и люди перестали подчиняться начальству, он сложил меь, дав место Господню Гневу над Россией, не мстя за себя лично, но претерпев мученическую кончину... Поэтому нынешнее время несомненно последнее, но может оказаться не последним в чреде "последних времен". Все зависит от того, побудит ли апокалиптическая реальность настоящего человеческиесердца устремиться к Богу, пробудит ли покаяние, или же, напротив, приведет к еще большему их очерствению. В первом случае меч катехона вновь будет поднят. Как некогда Давид или Константин, вновь будет избран Господом катехон из среды людей. Во втором - наше место в пустыне, подалее от антихристова царства. Потому нам следует быть готовыми ко второму и трудиться для первого, в надежде на восстановение.
В этой мысли нет ничего нечестивого, потому что христианину полагается не только радоваться, но и трепетать перед концом, в котором мало кто из нас может быть уверен в приговоре Судии. Лично я бы не решился, рассмотрев свою совесть, написать столь однозначно торжествующий текст, в котором звучит "Маранафа!", но как-то совсем не слышно "Кирие элеисон". Рад за Вас, что Вы можете позволить себе писать столь определенно. Но все-таки, хотел бы позволить себе процитировать несколько пространно Льва Александровича Тихомирова, на мой взгляд идеально выразившего суть христианской историософии, и тем самым положить конец этому затянувшемуся лирическому отступлению:
"Итак я думаю, что сроков не положено. Они зависят от нас, людей, от свободной наклонности к добру или злу, к Богу или сатане.
В определении продолжительности каждого периода и всего срока мировой жизни участвуют три элемента. Из них два постоянных и один переменный. Сатана в кажцую минуту готов завладеть миром и выпустить для этого всегда готового антихриста. Другой элемент - спасительная благодать Божия - точно так же всегда, независимо от сроков, готова защитить нас. Обе эти силы противоположны по целям и стремлениям, одинаковы по определенности и постоянству напряжения в своих целях и стремлениях. Но есть третий элемент - сам человек. Напряжение его свободной воли искать Бога или сатану есть величина переменная. Ее-то действие и решает вопрос о продолжительности сроков. Они Господом Богом предусмотрены, и в этом смысле предопределено как Божественное действие благодати, так и допущение злу. Но все это предусмотрено и предопределено лишь в зависимости от человеческой свободной воли, которую Господь не насилует ни в какую сторону.
Это обстоятельство - зависимость сроков от вас самих - и есть, мне кажется, причина того, что сроки нам не открыты. Знание их связывало бы нашу свободную волю различными соображениями - "еще не скоро" или "все равно ничего не поделаешь". Между тем нужно, чтобы наше делание или неделание обусловливалось не такими соображениями, а свободным исканием добра и зла, свободным желанием быть с Богом или наоборот - с сатаной.
С этой точки зрения для христианина нужно не численное пре-дусмотрение сроков, а различение духовно-нравственной зрелости добра и зла для того, чтобы бороться за добро против зла и созидать дело Божие в соответствии с состоянием мира. В этом смысле различение лица времени нужно и полезно. Мне кажется, что только в этом смысле оно и указано нам Спасителем. В этом же смысле и в Апокалипсисе сказано: "Блажен соблюдающий слова пророчества книги сей".
И следует это в скором времени после подписании Флорентийской Унии, т.е. после признания византийской Церковью и самим императором сущностной правоты "латинян". (Фатальной Флорентийской Унии предшествовала Лионская Уния, а также значительное духовное вырождение греков, которое чаще всего было сопряжено с податливостью влияниям, идущим с Запада
Звучит немного странно. Дело в том, что византийская Церковь (с большой буквы) унию не подписывала, но напротив - анафематствовала, в лица сперва св. Марка Эфесского, афонских мнахов, а затем в лице Антиохийского и Иерусалимского Патриархов в 1443 году, затем на Соборе в Святой Софии в 1450 и, наконец, в 1484 на Константинопольском поместном соборе. Византийская Церковь была с ними и в них, а никак не наоборот.
Говорить же о духовном оскудении Византии попросту смешно: Григорий Синаит, Григорий Палама, Никифор и Каллист Ксанфопулы, Филофей Коккин, Симеон Солунский, Николай Кавасила, Киприан Московский, Иоанна Кантакузин, Марк Эфесский, Геннадий Схоларий... Речь скорее может идти о преизбыточествовшем море святости и богословского ведения, яркой вспышке перед политическим концом. Уния была именно внешне навязананным политическим установлением, а никак не необходимостью внутренней логики истории. Не случайно она совсем не затронула духовных корней греческого народа, который под турецким игом сохранил Православие практически во всей своей массе...

Не исключено, что переходом к троеперстию греки обязаны именно этим "западническим", "папским" тенденциям, хотя этот вопрос еще не получил окончательного исторического решения
Ааа. Вот это к чему было. К троеперстию... Как же я про старообрядчество-то забыл... Честное слово, латинство тут ни причем. Точнее оно как раз при обратном. Дело в том, что крестное знамение всегда связываось с исповеданием веры. Есть даже мнение об изначальном происхождении этого знамения (еще одноперстного) - когда мученикам в Риме урезали язык, и после этого принуждали отречься от Христа, в надежде, что безмолвных их можно признать будет отрекшимися, мученики начертавали на себе крестное знамение, одним перстом, в знак исповедания единого Бога - Иисуса Христа. Двоеперстие появилось в тех регионах, где была велика разнь меду православными и монофизитами. Там сложение двух перстов отличало "мелхитов" (православных-халкидонитов), от исповедовавших mia fusis "яковитов". Троеперстие же возникло тогда, когда вследствие латинской ереси на первое место вышло свидетельствование единства и равночестности всех лиц Святой Троицы, против унижающего Духа Святого filioque. С этим и было свяано распространение в Византии троеперстия. То есть латиняне были тут причем, но по причине обратной, нежели Вам представляется.
В экклесеологическом и эсхатологическом смысле обнаруживается прямая связь между отступлением от строгого учения Православия самим Константинополем, причем в пользу той реальности, которая однозначно связывается у православных с "антихристом", и политическим падением Восточной Римской Империи, с символическим попранием ногой неверных ее святынь...В определенной своей форме "православная имперская онтология" перемещается на Север, передается затерянному в евразийских просторах Московскому Царству. Здесь после конца Византии обнаруживаются все составляющие полноценного православного имперского мира, изъятого до времени из-под темных законов реальности, пораженной апостасией. Византия падает и отступает, но поднимается Новая Византия, Третий, последний Рим.
Еще один "двоеперстный" мотив... Совершенно, кстати, чуждый русскому церковному сознанию того времени. Флорентийская уния совсем не воспиринимается как абсолютный Конец и Падение Византии, но как смута, которая так и не смогла развязаться вследствии гиблеи Византи от руки неверных.
Генезис Третьего Рима в околостарообрядческой традиции, основательно подсаженной на филетизм, освещается по существу неверно.
Прежде всего инициаторами Третьего Рима выступили сами византийцы, византийские исихасты. Вопрос translatio imperii рассмотрен в науке очень подробно, прежде всего - в работе о. Иоанна Мейендорфа "Византия и Московская Русь", а затем в продолживших тему многочисленных работах историков. Исихастская, православная партия довольно тщательно готовила площадку, для переноса туда основного содержания империи. С одной стороны она, в лице таких своих представителей, как преп. Сергий и митр. Киприан, довольно уверенно сдерживала попытки московского сепаратизма, создания "карманной" княжеской Церкви, которая не позволила бы Москве приобрести всеправославное измерение, в то же время греки препятствуют разделению русской митрополии на Московскую и Киевскую, утверждая наднациональный и надгосударственный характер власти московского митрополита. Именно византийскому влиянию Москва обязана своим превращением в общерусский и общеправославный центр. С другой стороны начинается символическое наполнение Московского Царства Византией. Дионисий Суздальский передает в 1382 на Русь точные копиии Одигитрии, традиционно считаемой покровительницей Константинополя. Вскоре переводится на славянский составленный Филофеем Коккином акафист этой иконе. Митр. Киприан переносит из Владимира в Москву Владимирскую икону Божией Матери, с которой связывается спасение Москвы от нашествия Тимура, и в Москве устанавливается аналогичный Константинопольскому культу Пресвятой Богородицы - покровительницы Города. На большом саккос митрополита Московского Фотия вышивается с одной стороныимператор Иоанна VIII Палеолог, а с другой вел. князь Василий I, чем символизируется равенство обоих государей, а изображение жены Иоанна, Анны Васильевны, символизирует их родство. В послании патриарха Антония Василию I подробно доказывается необходимость поминовения императора во всех православных церквах, поскольку нельзя сказать, что "мы имеем Церковь, а Царя не имеем" и такое поминовение действительно воодится, подготоваливая русских к той мысли, что если царство в Константинополе упразднится завоеванием, то они должны заступить на его место.
Поведение русских после Флорентийской унии также весьма показательно. В сказании о Флорентийском соборе, написанном Симеоном Суздальским сециально рассказывается о Марке Эфесском, как о вожде православных, и в видении преподобный Сергий велит Симеону благословиться у него и проповедовать всюду учение, проповеданное св. Марком. Сам великий князь Василий выступает именно в роли Катехона, хранителя Православия - изгоняет еретика Исидора и созывает собор русских архиереев, чтобы извергнуть его и утвердить православную веру. Избрание митрополита Ионы происходит только тогда, когда униатская смута в Византии слишком заятгивается. Да и после этого избрания великий князь пишет Константину Палеологу, ьывшему православным, письмо с извинениями за самовольное поставление, и пытается выяснить, если в Константинополе православный патриарх.
После падения Константинополя митрополит Иоана пишет в послании к литовским епископам, что падение Константинополя было наказанием за унию, но нигде не говорит о поврежденности Православия у греков. Напротив, пишет св. Геннадию Схоларию просьбу не оставлять русской Церкви своим попечением. В 1465 митр. Феодосий хиротонисает по просьбе Иерусалимского патриарха грека Иосифа в митрополиты Кесарии Филипповой. Инцидент с включением в архиерейскую присягу клятвы "не принимать никого ни на митроплию, ни на епископские кафедры от константинопольского патриарха потому, что Царьград в руках мусульманских" был вскоре исчерпан, а прибавка отменена, после веского предупреждения преп. Максима Грека: "Царьград в руках агаянских, но Православие остается между греками непоколебимым, и Церковь по прежнему управляется Духом Cвятым". Но тут, как видно, менее всего можнобылоговорить о развращенности греков латинским влиянием. Скорее напротив - об опасении мусульманской скверны...
Наконец, главный памятник церковного сзнания того времени - послание старца Филофея Вел. Князю Василию Ивановичу не оставляет сомнений, что на Руси падение второго Рима мыслилось как гибель от агарян, а не как следствие ереси: Старого убо Рима Церкви падеся неверием и Аполлинариевой ересью, Второго же Рима Константинова Града Церкви агаряне внуци секирам, оскордами рассекоша двери (Пс. 73, 6-7).
Далее утверждается не Московская, не национальная только, но вселенская миссия Московского Государя, как Катехона, наследника равноапостольного Константина, и защитника Вселенской Церкви, которая вся мыслится как его Церковь: Сие же ныне Тетьего нового Рима державного твоего царствия Святая Соборная Апостольская Церковь, иже в концах вселенныя в Православной христианской вере во всей поднебесной апче солнца светится. И да весть твоя держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианской веры снидошася в твое царство. Един ты во всей поднебесной Христианам царь. Не преступай царю, заповеди еже положиша твоя прадеды: великий Константин и блаженный Владимир и великий богоизбранный Ярослав и прочии блаженнии святии, ихже корень и до тебе... блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти: уже твое христианское царство иным не достанется, по Великому Богослову.
Поразительно, что та же мысль проникает и к грекам, и патриарх Иеремия II, в переписке по поводу установления московсокого патиаршества отвечает русскому Царю словами русской же доктрины III Рима. Оно и понятно. Греки под турецкой властью считали себя духовно подданными Единой Христианской Империи, русский царь поминался за литургией, Иван IV испрашивает благословение на венчание на царство у восточных патриархов. Постепенно учащаются поездки восточных патриархов и архиереев на Русь, участие их в русских церковных делах... Другими словами Москва существует не как "вторая" или "третья" империя, но как третья столица, третий центр единой Империи. Турки понимались на Востоке как "владеющие", а не как имеющие власть и право.
То же сознание сохраняется уже и много после "окончания Московского периода", как Вы его называете. Для всей православной ойкумены Русский Царь оставался единственным закнным православным императором. В этом смысле характерен случай с афонским старцем Иларионом Грузинским.
Во время Крымской войны 1854-56 гг., Вселенский Патриарх, который в XIX постепенно стал переходить на "фанарскую" идеологию Османской Империи как "удерживающего" (вспомним анафему на греческое восстание) издал указ о том, что все монастыри на горе Афон должны молиться за победу турецких войск в этой войне. Услышав это, грузинский старец, Отец Илларион, сказал о Патриархе: "Он не христианин". А когда он услышал, что монахи Григорьевского монастыря выполнили распоряжение Патриарха, то сказал: "Вы лишились благодати Святого Крещения и лишили ваш монастырь Божьей благодати." Когда же настоятель пришел к старцу, чтобы покаяться, он говорил ему: "Как ты посмел, несчастный, поставить Магомета выше Христа! Бог и Отец нашего Господа Иисуса Христа говорит Своему Сыну: "Седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих" (Пс. 109.1), а ты просишь Его положить Его сына под ноги Его врагов!". И еще, в письме к начальнику канцелярии Российского Священного Синода, старец Илларион писал: "Властители других народов [т.е. не российский император] часто присваивают себе некоторое величие, но ни один из них не является в действительности королем, они только приукрашиваются и льстят себе великим именем, но Бог не благосклонен к ним и не доверяет им. Они правят только отчасти, по снисхождению Божьему. Поэтому тот, кто не любит своего, Богом поставленного, Царя, не достоин называться христианином…"
Таким образом речь у нас идет о сохранении идеи Единого Римского Царства в Православном сознании совсем не до Алексея Михайловича, а много позднее. Причем особая роль России определялась переходом уарства к русскому Государю, передачей в его руки власти над всей христианской ойкуменой, а не особым мессианским характером русского народа (особенно если учесть, что русские, как и римляне и греки - не народ, а имперская общность), или, тем более не тем, что Православие у греков "испроказилось". Кстати еще об этом самом "повреждении". Беда в том, что в эту старообрядческую концепцию не вписываются ни собор 1484 года, ни знаменитое осуждение папского календаря собором 1583 года, при патр. Иеремии II (Траносе), к которому в 1592 присоединился через своего апокрисария патриарх московский, ни ревностно организованное греками сопротивление унии в Западной Руси, ни деятельность патриарха Досифея Иерусалимского, ни собор 1722 года с анафемами на латинян, ни восстановление в 1756 практики крещения латинян, ни многочисленные послания патриархов о Православной Вере. Другими словами, старообрядческий взгляд на греческое православие как на поврежденное грешит не просто неточностью, а нарочитым, сознательным, упрощением фактического положения вещей. Именно греки вынесели на себе немалую ношу общесправосавной борьбы с латинством, причем им принадлежало в этой борьбе на переднем крае, они составляли как бы первую линию обороны русской Церкви и когда эту линию пытались игнорировать, как в Киевско-латинской школе и церковной практике или в доморощенном филетизме старообрядцев, это вело как раз русскую церковь к плачевным результатам.
На этот момент приходится русский раскол, смысл которого и заключался в страстотерпном свидетельствовании староверами катастрофической природы реформ, начиная с Никоновской справы до ужасного финала в соборе 1666-67 годов, где официальная церковь формально анафемствовала эсхатологическое учение о Москве-Третьем Риме, о домостроительной богоизбранности Московского Царства, сравняло пункты Стоглава с прахом. Восточные патриархи, санкционировавшие и вдохновившие такие нововведения, возможно, руководствовались спецификой своей собственной экклесеологической позиции. Ранее связав "имперскую онтологию" исключительно со Вторым Римом и утратив ее вместе с военно-политическим крахом Константинополя, греки перенесли свой собственный катастрофический, уже постимперский, посткатехонический опыт и на саму Русь, отвергнув даже возможность того, что там могли в полной мере сохраниться те условия, которые существовали ранее в самой Византии.
Тут Вас вряд ли можно "научно переубедить", поскольку со старообрядческой идеей Вы себя связали крепко и, я бы сказал, слепо. Но все-таки имеет смысл указать на совсем другую перспективу, нежели та, на которой стоите Вы.
Прежде всего, как было уже указано, восточные патриархи как раз исходили из сугубо имперской позиции. Для них подлинным Римом как раз была Москва. Москва была столицей вселенского православного Царства, причем при Алексее Михайловиче расчет был на то, что царь скоро предпримет поход против турок и освободит восточных христиан из под турецкой власти. Со времен моих дедов и отцов,- говорил царь Алексей Михайлович, согласно Павлу Алеппскому, к нам не перестают приходить патриархи, монахи и бедняки, стеная от обид, злобы и притеснения своих поработителей, гонимые великой нуждой и жестокими утеснениями. Посему я боюсь, что Всевышний взыщет с меня за них, и я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления. Греки приветствовали эту перспективу, верили в то, что в ближайшем будущем власть русского царя восстановит Империю на всем ее пространстве. Пресвята Троица да умножит вас превыше всех царей- говорил в 1649 году патриарх Иерусалимский Паисий, - благополучно сподобит вас восприяти престол великого царя Константина - прадеда вашего, да освободит народ благочестивых и православных христиан от нечестивых рук... да будеши новый Моисей, да освободиши нас от пленения, якоже он освободил сынов израилевых от фараоновых рук. При патриархе Иосифе начинается приглашение греческих учителей и иконописцев, которые должны были успешно конкурировать с влиянием латиномудрствующих киевлян, за богослужениями поминают восточных патриархов... Издается печатно памятник подлинно имперского размаха - Кормчая, в котрой наряду с церковными канонами фигурируют законы греческих царей. Впоследствии патр. Никон придаст ей еще более имперский размах, включив в конец ее документы посвященные возникновению патриаршества на Руси и содержащие идеологию Третьего Рима.Таким образом, включенная в Кормчую, она принимала официальный церковный статус.
Был дан определенный вектор и стихийно существлявшейся с начала века книжной справе. До того не было выбрано ни определенного критерия для оценки исправлений, ни цели, которой хотели этими исправлениями добиться. При этом периодические споры о "ереси справщиков" возникали задолго до никоновской справы. Достаточно вспомнить историю осуждения св. Дионисия, мудрого архимандрита Троице-Сергиевой Лавры и героя сопротивления полякам, за исправление чина водосвятия. Обвинения и степень их основательности мало чем отличались от позднейших старообрядческих, предъявляемых Никону. Теперь, в последние годы патр. Иосифа и при Никоне все исправления и богослужебные изменения приобрели определенный смысл - вместо хаоса предшествующего периода, когда одни исправления заменятся другими, берется курс на вселенскость, на сближение с обрядовой практикой других церквей Империи, которой, несомненно, не могло быть разногласия. Несомненно, после восстановления бы в полном объеме Империи обрядовый вопрос приобрел бы совсем другое измерение - подобно тому, как утверждение константинопольского центра Православия дало все его нынешние формы, московский этап мог бы дать новый период актуализации Традиции, творчества в Традиции. Пафос этого творчества уже чувствуется в фигуре Никона, который буквально за несколько лет вырастает в фигуру всеправославного, даже всеевропейского масштаба (не случайно его устранением занимается папский агент Паисий Лигарид). Однако и вселенская реинтеграция Православия, в которую греки приносили внешнюю форму, русские же - сущность (греки поражались истовости и благочестию русских православных и величественности их служб - несомненно, эти черты быстро были бы заимствованы на Востоке, дав новую волну возрождения аскезы и благочестия), и творчество в Предании в Церкви русской, превращение ее в Церковь подлинно имперского размаха и величия, разбились о филетизм старообрядческого раскола, посеявшего в Церкви русской смуту и подорвавшего силы Империи.
В чем была имперская, точнее антиимперская сущность старообрядчества. Прежде всего в филетической, племенной гордыне, столь противоречащей и русскому христианскому смирению и требуемому для сознания подлинно имперского народа вселенского духа. Во всех старообрядческих типах менее всего кротости, любви, смирения, спокойствия - это нервно перенапряженные, лихорадочные типы. Типы бунтовщиков, а не строителей, типы браннолюбцев, а не свидетелей Истины. Это, так сказать, антропологическое преступление против Империи ведет и к преступлению онтологическому. Суть старообрядческой позиции в отношении Империи состоит фактически в исключении греков и других народов из числа граждан Империи, схлопывание границы Империи до наличных политических границ Русского Царства. По большому счету старообрядчество отказывает Империи, Третьему Риму в актуальном бытии, не признает его "ойкуменического" характера, вычеркивает всех, кроме русских из списка подданных русского царя... В этом сквозит глубокое недоверие к возможности превращения Москвы в Рим и Константинополь, в достаточности духовных сил для этого превращения. Старообрядчество выбирает своим знаменем чистое охранительство, зашиту не "логоса" - суности и сути Предания, а его "тропоса" - конкретного образа бытия на Руси. Причем и этот-то тропос защищается не активно, миссионерски, его не стремятся водворить и у греков, показать, что они должны исправить себя по русскому образцу, защита "тропоса" Предания сводится к тому, чтобы сохранить себя "неповрежденными" мнимой греческой "проказой"...
Интересно, что миф о "греческой проказе" проникает в толщу раскольников сразу и безоговорочно. Вопреки тому, что написано было в книгах печати патриаха Иосифа. Восточные патриархи, говорит Кириллова книга: право и неизменную вперу данную им от Св. Апостолов, и их учеников, и седьми Вселенских соборов, ни в чем не нарушающе, ни отлагая, проповедали и проповедуют, держали и держат. А Книга о Вере выражается еще более сильно, пространно и определенно: "Святая восточная в грецех обретенная церковь правым царским путем... ни направо, ни налево с пути не совращаяся к горнему Иерусалиму сыны своя препровождает... и ни в чесом установления Спасителя своего и блаженных Его учеников, и святых отец предания, и седьми Вселенских Соборов, Духом Святым собранных устав не нарушает, ни отменяет, ни в малейшей части не отступает... аще телесную чувственную, от телесного и чувственного врага неволю терпит, но веру истинную и совесть свою чисту и нескверну... сохраняет. Ничестожь бо турци от веры и от церковных чинов отымают, точию дань грошовую от греков приемлют... И якоже люди Божии, егда в работе египетстей были, веры не отпадоша, и первыен христиане в триста лет в тяжкой неволе будучи, веры не погубиша; тем же образом и нынешнее время в неволе турецкой христиане веру православную целу соблюдают... да заградятся всякая уста глаголющих неправду... на смиренных греков... Русийскому народу патриарха вселенского, архиепископа Константинопольского, слушати и ему подлежати и повиноватися в справах и в науце духовной есть польза, и приобретение велие, спасительное и вечное".
Выступление старообрядцев против вселенскости Империи, против всеохватности никонова замысла по строительству в согласии с царем Алексеем Михайловичем Третьего Царства, оказалось ударом и по Церкви и по Царству. После этого удара почти столетие истекающая кровью русская Церковь пыталась набрать прежнюю высоту... Странным образом св. патриарх Никон оказывается в центре всеохватного заговора, точно стрелы всех возможных врагов Церкви направлены против него: тут и бесчинники во главе с Аввакумом, начавшие, даже прежде всякой попытки как-то остановить преобразования творить свои особые сбрища и хулиганить в церквах (вспомним как протопоп Логгин в алтаре плевал Никону в глаза), тут и содомит Паисий Лигарид "митрополит Газский", изверженый Иерусалимским патриархом, - на самом деле иезуитский священник на постоянном жаловании у Ватикана, тут и надменное, насквозь уже ополяченное и начинающее окатоличиваться русское боярство, тут даже какие-то монахи из евреев, отправляющие царю клеветы на святого патриарха... Понятно, что против такого "единого фронта" благочествиый царь не смог выдержать и, в конечном итоге, начал "сдавать" святого патриарха врагам. Тот ушел "давая место гневу", не в силах дальше ограждать Церковь и Царя от злокозненных влияний разрушителей. Этот поступок в чем-то сравним с позднейшим отречением Царя-Мученика Николая. И тут и там Государь (Вспомним, что Никон был еще и Великим Государем, как бы пророком и Судией, избраным Богом, подобным Самуилу, при Царе Алексее, оказавшемся не лучше Саула) зря крайнюю степень нечестия и развращения, отречение от него и от его дела, предоставляет все на Божий Суд, остраняясь, с тем, чтобы воззвать к покаянию народ и быть либо возвращенным, либо принять мученическую кончину. И тут и там отречение оказывается чреватым неисчислимыми бедствиями и для Царства и для Церкви....
В этой свящи понятна и трагедия старообрядцев. Они оттолкнули руку, протянутую им патриархом, сказавшим Неронову "служи и по старым и по новым - обои добры", вместо этого они стали игрушкой в руках силы, которой нужно было уничожить великого Патриарха. Тотчас по его удалении как из рукава выскакивают возвращенные из ссылки вожди антиникониан, начиная свою разрушительную проповедь, смущая народ, за несколько лет создавая раскол и, одновременно, дискредитируя Патриарха. И, когда дело было сделано, на разбойничьем Московском Соборе 1666-67 годов Святитель был изгнан, те же силы, что всего нескольколет назад возвратили старообрядцев из ссылки нанесли им жестокий, рассчитанно жестокий удар - удар, который, понятно, оставлял им один только выход - раскол и многолетнюю войну против обессиленного потерей цели Царства.
Греческие патриархи, странным "стечением обстоятельств" повешенные султаном по возвращении в Порту, послужили точно таким же слепым орудием подрыва Царства изнутри. Сами они, при этом, искренне считали себя слугами царя. Ими была занята настолько радикальная "цезарепапистская" позиция, что она вызвала даже протест у обычно покорных русских архиереев, потребовавших исправления соответствующих решений собора, в которых царь назывался "наместником Божиим", которому "патриарх должен быть послушен" как находящемуся "в вещем достоинстве". Принятая в итоге формула была куцей и фактически прокладывала дорогу идее "отделения Церкви от государства". В ней говорилось: Пусть царь имеет преимущество в мирских делах, а патриарх - церковных. Тем самым пространство Православного Царства нечестиво рассекалась на священную и мирскую части, устранялось единство, сотрудничество, общее дело... Это и было подлинной духовной катастрофой, в которой староверы сыграли довольно неприглядную роль динамита, заложенного "тайной беззакония" под Царство.
Теперь попробую отметить конкретные неясности...
где официальная церковь формально анафемствовала эсхатологическое учение о Москве-Третьем Риме, о домостроительной богоизбранности Московского Царства
Если так, то где-то должен быть текст анафемы. Нельзя ли с ним ознакомиться, поскольку я так и не смог найти ни в одной книге, касающейся собора ничего похожего.
о духовной порче традиции, утратившей свое "хилиастическое" качество.
Если переводить это на богословский язык, то следует сказать, что Предание Церкви во времена, когда отсутствует Катехон неполноценно. Стало быть, поскольку Предание - это действующий в Церкви Святой Дух, то умаляется действие Духа в Церкви... Все это логично в беспоповской перспективе, но готовы ли защищать это учение, выдвигая при этом проект объединения не беспоповцев разных толков, а православных. В догматике такой ход мысли невозможен...
Страстная реакция староверов на реформы, вплоть до самых радикальных форм (гари),
Риторически изящно, но как бы не назвать коллективное самоубийство, со всеми выьекающими для вечности последствиями, но так и останется самоубийством...
Промежуточная реальность имперского хилиазма исчезла. Между Церковью и миром вновь разверзлась пропасть.
Это утверждение, опять же, возможно только в перспективе не просто впадения царя в ересь. Даже таковое не уничтожало реальности Катехона, а в реальности подлинной апостасии, которая заключалась бы в совершенном отречении от духа Христианства, выступление с ним на борьбу. Дотоле был только один царь, который перестал быть катехоном, - Юлиан Отступник - отрекшийся от Христианства. восстановивший бесопоклонство, начавший строить иудеям храм в Иерусалиме, то есть предъявивший все признаки антихристова предтечи... При Алексее Михайловиче - ну разве что Новоиерусалимский монастырь можно записать в качестве храма Соломонова.
Требуются очень веские доказательства, чтобы утверждать, что с Алексея Михайловича исчезла реальность Катехона, которая дотоле не менялась даже во времена римских гонений, - и Диоклетиан был Катехоном, и во времена ересей - и Лев Исавр был Катехоном, что наглядно доказал, отразив арабское нашествие... И вдруг реальность Катехона упраздняется из-за троеперстия, а также того, что русская Церковь не захотела пойти по пути Римской и содержать в Символе Веры прибавки, - хоть и безопасные, но не изначальные, а потому недолжные...

Егор Холмогоров

>> Страницы дискуссии:
[ 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 ]

Гарь

Дугинские
тетрадки
Беседа Ответы на вопросы Евразийство и староверие Абсолют византизма Преодоление Запада Имя моё - топор Эссе о галстуке Полюс русского круга Капитализм Террор против демиурга Возвращение бегунов Такое сладкое нет Кадровые Сторож, Сколько ночи О Третьем Риме Яко не исполнилось число звериное Филолог Аввакум Мы Церковь последних времен Москва как идея Доклад на Соборе РДПЦ, белокриничан Старая Вера, круглый стол в газете Завтра Старообрядчество и Русская Нац.Идея Никола Клюев - пророк секретной России Грани Великой Мечты

Рубрики

Примеры благочестия

Согласы

Поповцы

Беспоповцы

Святые места Старой Веры

Апологетика Старой Веры, свидетельства

Древнерусская библиотека

Обряд

Мы церковь последних времён. Страница 6

Гарь