СТАРООБРЯДЧЕСТВО и РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

        Что такое раскол?

        Это переход от традиционного общества к обществу современному, от сакральности к профанизму, от тотальной духовности и ритуализма, охватывающих все бытие человека, к избирательной религиозности. Раскол — конец Святой Руси, Третьего Рима. Не просто внутрирелигиозный спор двух фракций. Защитники “единого” и “целостного” национально-духовного идеала восстали против секуляризации, расщепления этого синтеза. Те, кого обвиняют в том, что они раскольники, на самом деле, восстали против РАСКОЛА русского бытия. Староверы отстаивали Святую Русь. Что это?

        Православное учение об Царстве видит в нем препятствие для пришествия в мир антихриста, сына погибели. Слова апостола, на которых основывается православная концепция промыслительного царства:

Да не кто же вас прельстит
ни по единому образу,
яко аще не приидет отступление прежде,
и открыется человек беззакония, сын погибели.
Противник и превозносяйся паче всякого глаголемого бога или чтилища,
якоже ему сести в Церкви Божией
аки богу показующу себе, яко бог есть.
Не помните ли, яко еще живый у вас,
сия глаголаху вам:
и ныне удерживающее вести,
во еже явитися ему в свое время.
Тайна бо уже деется беззакония,
точию держай ныне, дондеже от среды будет.
И тогда явится беззаконник.

        Держащий, держава, самодержец. Православный царь во главе православного царства. Вначале 1000 лет Византии, потом 200 лет Московского царства. Это и есть настоящая Святая Русь, цельная, сакральная, неделимая, духовно, церковно и народно единая. Особое бытие, особые пропорции жизни, особое сочетание духовного и материального — русское царство Святого Духа, Третий Рим.

        Православие говорит — духовное отступничество случилось с Западом, когда он отпал от единой православной империи и от воцерковленного бытия. Там “держащий” был изъят от среды и его место самовольно узурпировали “франкские короли”. Отпали и Папы, предавшись погоне за светской властью. Католический мир — мир отступничества, там сын беззакония утвердился.

        Когда греки приехали на лионскую, позже флорентийскую унию, они предали “держащего” в свою очередь. Наказание им — нашествие турок, падение Второго Рима.

        Русские отвергли запада сына беззакония и спаслись. Так возник Третий Рим. И стоял 200 лет.

        Византия пала из-за Запада. С Запада пошло и униатство. Униатские тенденции рассматривались православными малороссами как повторение трагедии греков. “Книга о вере” Захарии Копыстенского (первая половина 17-го века) приравнивает униатство к распространению антихриста. Он же предупреждает, что антихрист с Запада может прийти и на Русь — к 1666 году.

        В 1551 году Стоглавый собор, собранный под покровительством Ивана Грозного, канонизирует положение о святости русской веры и богоизбранности русской церкви перед лицом западной апостасии.

        Накануне 1666 года в 1652 году Никон единоличным указом предлагает перейти к трехперестному знамению и отказаться от метаний в Великий Пост. Что это такое? — Приказ подстроить русские обряды под западный образец — не прямо католический, но греко-униатский, под ту модель, которая сложилась в западных в значительной степени окатоличенных областях православного мира. Никон оправдывал это необходимостью собрать все православные народы под эгидой Москвы. Аргументация патриотическая. Но книжники Руси и православные помнили предсказания Захарии Копыстенского о роковой дате и о возможности прихода с Запада сына беззакония! И тут сам патриарх в некорректной форме дает приказ подстраиваться под этот образец (какой бы ни была его аргументация).

        Против этого и выступает партия Аввакума, еп. Павел Коломенский, Епифаний, Лазарь, боярыня Морозова. Староверы говорят нет Западу, нет сыну беззакония, нет отступления от русской святости, русского обряда, который есть самый правильный уже хотя бы потому, что все остальные народы подпали под иго иноверцев и инородцев, а мы нет, потому что пошли на компромисс с Западом и папежниками, а мы нет. Аввакум возглавил сакральный русский православный национализм, национализм спасения и истинного христианства, священной империи и непорченной изначальной Церкви. Староверы восстали за Русь против Запада, за Христа против сына погибели, за Москву против Ватикана.

        Далее еще удивительнее. Никон раскачивает устои, организует книжную справу, по новогреческим книгам бездарно корежит древнейшие русские требники. Славянский перевод Библии и большинства богослужебной и духовной литературы был сделан святыми и подвижниками. Теперь этим занимают заезжие авантюристы — Арсений грек, Паисий Лигарид, поменявшие немало конфессий — от иезуитства до мусульманства, торговцы табаком, содомиты. Никон считает себя “православным папой” и перегибает палку. Царь Алексей Михайлович, долго поддерживавший Никона по патриотическим соображениям, теряет терпение и осуждает его. Никон в гордыне уезжает из Москвы, потом пробует вернуться, но поздно.

        Приходит 1666 год. Назначают собор, чтобы избрать нового патриарха вместо Никона. На этом соборе 1666 — 67 годов Никона низлагают, но вместе с ним подтверждают все его анафемы против Старой Веры, отменяет постановления Стоглава, анафематствуют доктрину о Святой Руси и Третьем Риме, признает обливанство и иные униатские по духу нововведения. Причем делают это уже не сами русские, но сомнительные легаты греческого и иерусалимского патриархов. Т.е. давно отступившие от чистоты веры греки, за что и поплатились, топчут Святую Русь, утягивая ее за собой в воронку компромиссов и “круглых столов” с сыном погибели.

        Пророчество Захарии Копыстенского полностью сбылись. Святая Русь падает именно в 1666 году.

        Староверы поднимаются на сына беззакония, на Запада, отказываются поклоняться апостасии, не сдаются. На дыбе, под пытками, на крюках и в холодных ямах, в кострах и колодках Святая Русь продолжает исповедовать истину, Христа, Исуса, пресвятую Троицу, Третий Рим. После 1666 года существует не одна Россия, а две — официальная прозападная, системная, и донная, старообрядческая, восставшая на зло и отступничество, истинная Русь. Аввакума и Морозовой. Двуперстная Русь. Христова. Исусова. Две страны — две церкви, две нации. Гонимые и гонители, обездоленные и в достатке живущие, сжигающие и сжигаемые, покорные и гордые во Христе по словам царя Давида “поглумляшеся во оправданиих Твоих”.

        Потом приходит Петр и довершает дело десакрализации. Отменено Патриаршество, учрежден богомерзский синод со светским щеголем во главе, разогнано монашество, обриты бороды, западничество становится официальной идеологией русских монархов. Это квазипротестантская Россия, голландско-английская. Длинный как жердь урод с выпученными глазами — очередной Романов, в голландском сюртуке и ботфортах. Это уже не православный царь “держащий”, “самодержец”, но кощунственная пародия, зловещая оперетта, перестройка и либерализации общественной жизни. Но жесткость гонений против истинной Руси не спадает. Новые пытки, новые дыбы, новая кровь. Руками своих формально российских чиновников антихрист Запада мучит заповедную тайную Русь, выжигает останки святости.

        Но и в самом староверии страшная трагедия — отсутствие епископов. Прерывается иерархия, приходится идти на компромисс, перекрещивать раскаявшихся никониан. С этого начинается важнейшее разделение в самом расколе. Поповцы, следуя преданию о том, что таинство причастия, а следовательно, иерархия сохранятся до конца времен, принимают бегствующих священников официальной церкви. Бесповпоцы переживают трагедию еще более остро. Так возникает беспоповская теория духовного антихриста, идея о том, что сын беззакония уже полностью завоевал мир и что конец мира настал. Полная безблагодатность мира ставит церковь — т.е. русских староверов-беспоповцев в страшную ситуацию. Ад пропитывает реальность, кадровые, посланцы дьявола захватили все позиции в обществе и официальной церкви, ведь по словам апостола Павла “Яко же ему сести в церкви божией”, т.е. антихрист вселится в саму церковь русскую, как он ранее вселился в католическую, а позднее в греческую.

        Беспоповцы скорбят об иерархии, скорбят о невозможности причастия Святых Даров и из скорби этой рождается мысль о причастии духовном, невидимом, о невидимой иерархии, о Беловодье, далекой стране на крайнем востоке Евразии, где сохранилась иерархия и царство, где соблюдены и доныне все пропорции подлинной веры и подлинного цельного бытия, где сохранилась Святая Русь. Беловодский Третий Рим.

        Толки беспоповцев можно иерархизировать по степени глубины боли и скорби, по степени того, насколько глубоким считается ими проникновение духовного антихриста в плоть бытия — государственного и церковного. Более всего приближены к поповцам и наименее радикальны поморцы, признающие молитву за царя и запись в раскол, т.е. готовые за определенные гарантии от властей легализировать свой нонконформистский статус. Позже наименее радикальное крыло поморцев признают брак и станут называться новопоморцами. Федосеевцы или старопоморцы более радикальны — брака они не признают до сих пор. Все они осуждают самосожжение и пост до смерти. Радикальнее их — филлиповцы. Эти признают самосожжение и оправдывают их вслед за соловецким дьяконом Игнатием, но принимают необходимость записи в раскол. На самом крайнем фланге — бегуны. Они отрицают любой компромисс с властями, не говоря уже о церкви, счищают заводские клейма, некоторые из них считают прикосновение к деньгам за смертный грех. Для бегунов Петр Первый и был антихрист, и остальные Романовы его драконьи головы или рога. Отдельно стоят нетовцы, Спасово согласие, наиболее радикальные из которых в отличие ото всех остальных старообрядцев вообще отрицают наличие на земле церкви Христовой в настоящие времена. Некоторые даже не признают водного крещения и крестят новорожденных нетовцев 50 псалмом, приравнивая слова “окропиши мя иссопом и очищуся” к факту крещения.

        Поповцы считают возможным перемазывать священников из никониан, после их отречения от ересей — как еретиков первого чина. Но так как до определенного момента ни одного епископа в старообрядчестве не было, то все зависело от наличия беглых священников от официальной церкви. В 19 веке часть поповцев восстановила полноту иерархии через греческого митрополита Амвросия, но другая часть осталась верна раннему принципу принятия попов из никониан. Так поповцы разделились на беглопоповцев (Новозыбковская иерархия) и сторонников белокриницкой иерархии (австрийцы). Все поповцы, разделяя общий ужас от происшедшего в середине 17 века катастрофического события, осуждают самосожженцев и беспоповцев за их апокалиптический экстремизм и отвергают теорию духовного антихриста, считая, что антихрист еще не пришел и что он будет человеком, царем, толкуя предания буквально.

        Итак, в старообрядчестве есть целая гамма апокалиптического трагизма, пессимистического религиозного национализма, действенной ностальгии по Святой Руси и верности истинной непорченной Церкви Христовой, подвергнутой таким испытаниям в преддверии безусловного конца времен.

        В старообрядчестве поражает одна вещь — совершенная правота староверов. Они точно следуют духу сакрального, рыдают и скорбят, когда святость удаляется, ликуют, если им удается сохранить небольшое ее уголек. Это не секта, не толк, не ересь, не экстатические общины — это сама Русь, сама духовная плоть нашей Родины, это бедствующая печальная Церковь последних времен со своей страшной историей и мученическим страстотерпным святительством. Все самые страшные прозрения староверов сбывались — и за Алексеем Михайловичем пришел Петр, за Петром — вольтерьянцы и франкоговорящие дворянчики, за ними протестанты и дельцы, капиталисты и сторонники встраивания России в мировую цивилизацию, а после странного и недолгого противоречивого периода Руси Советской — тотальные ликвидаторы, мразь нынешней власти, ставленники все того же Запада, который и сам по себе проделал за эти века не малый путь по страшной тропе апостасии, ведущей в бездну и смерть.

        Я убежден: вне Старой Веры нет Веры, нет Православия, нет христианства. Вне Святой Руси нет никакой Руси, все фальш и гротеск, не имеющий никакой серьезной цены. Вне Москвы Третьего Рима нет никакого Рима, никаких столиц, никакой культуры. Вне апокалиптической глубинной национальной скорби, вне пессимистического, мученического героизма староверов — нет и не может быть никакой национальной идеи, никакого будущего, никакого патриотизма.

        Все или ничего. Или в костре горит враг человеческий или верные Христу, Сыну Божию, Свету — “В огонь дерзают, а благоверие не предают”, говорил святой мученик и страстотерпец Аввакум. Тако верую.