ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА

18-19

Посем указ пришел: велено меня ис Тобольска на Лену
вести* за сие, что браню от Писания и укаряю Никона,
еретика. В то же время пришла с Москвы грамотка ко мне:
два брата, жили кои у царя в Верху, умерли з женами
и детми*. И многия друзья и сродники померли
жо в мор. Излиял Бог фиял гнева ярости своея на
всю Русскую землю за раскол церковный, да не захотели
образумитца. Говорил прежде мора Неронов царю и прорицал
три пагубы: мор, меч, разделение;* вся сия збылось
во дни наша; а опосле и сам, милой, принужден трема
перъсты креститца. Таково-то попущено действовать
антихристову духу, по Господню речению: "А щ е
в о з м о ж н о е м у п р е л ь с т и т и и
и з б р а н н ы я"*, и всяк "м н я й с я с т о я т и
и д а б л ю д е т с я, д а с я н е п а д е т"*.
Што тово много и говорить! Того ради, неослабно ища
правды, всяк молися Христу, а не дряхлою душею о вере прилежи,
так не покинет Бог. Писанное внимай: "С е п о л а г а ю
в С и о н е к а м е н ь п р е т ы к а н и ю и
к а м е н ь с о б л а з н у"*; вси
бо не сходящиися с нами о нем претыкаются или соблажняются.
Разумеешь ли сие? Камень * Христос, а Сион
- церковь, а блазнящиися * похотолюбцы и вси отступницы,
временных ради о вечном не брегут; просто молыть,
дьяволю волю творят, а о Христове повелении не радят.
Но аще кто преткнется о камень сей * сокрушится, а на
нем же камени падет * сотрыет(28) его. Внимай-ко гораздо
и слушай, что пророк говорит со апостолом: что жорнов
дурака в муку перемелет; тогда узнает всяк высокосердечный,
как скакать по холмам перестанет, сиречь от всех сих
упразнится. Полно тово. Паки стану говорить, как меня по
грамоте ис Тобольска повезли на Лену.

А егда в Енисейск привезли, другой указ пришел: ведено
в Дауры вести, тысящ з дватцеть от Москвы и больши будет.
Отдали меня Афонасью Пашкову*: он туды воеводою
послан, и грех ради моих суров и безчеловечен человек, бьет
безпрестанно людей, и мучит, и жжет. И я много разговаривал
ему, да и сам в руки попал. А с Москвы от Никона
ему приказано мучить меня.

Поехали из Енисейска*. Егда будем в Тунгуске-реке*,
бурею дощеник мой в воду загрузило; налился среди реки
полой воды, и парус изорвало, одны полубы наверху, а то
все в воду ушло. Жена моя робят кое-как вытаскала наверх,
а сама ходит простоволоса, в забытий ума, а я, на
небо глядя, кричю: "Господи, спаси! Господи, помози!" И
Божиею волею прибило к берегу нас. Много о том говорить.
На другом дощенике двух человек сорвало, и утонули
в воде. Оправяся мы, паки поехали впред.

Егда приехали на Шаманской порог, навстречю нам
приплыли люди, а с ними две вдовы * одна лет в 60,
а другая и болши. Пловут пострищися в монастырь. А
он, Пашков, стал их ворочать и хощет замуж отдать. И
я ему стал говорить: "По правилам не подабает таковых
замуж давать". Он же, осердясь на меня, на другом пороге
стал меня из дощеннка выбивать: "Еретик-де ты,
для-де тебя дощеник худо идет! Поди-де по горам, а с
казаками не ходи!"

Горе стало! Горы высокие, дебри непроходимые, утес
каменной яко стена стоит, и поглядеть * заломя голову. В
горах тех обретаются змеи великие, в них же витают гуси и
утицы * перие красное; тамо же вороны черные, а галки
* серые, изменено при русских птицах имеют перие. Тамо же
орлы, и соколы, и кречата, и курята индейские, и бабы, и
лебеди, и иные дикие, * многое множество, птицы разные.

На тех же горах гуляют звери дикие: козы, и олени, и
зубри, и лоси, и кабаны, волки и бараны дикие; во очию
нашу, а взять нельзя. На те же горы Пашков выбивал меня
со зверми витать.

И аз ему малое писанейце послал*. Сице начало: "Человече,
убойся Бога, седящаго на херувимех, и призирающаго
в безны, егоже трепещут небо и земля со человеки и
вся тварь, токмо ты един презираешь и неудобство к нему
показуешь", и прочая там многонько писано.

28 - сотрет, расплющит