ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА

10-11

Божия же воля так же учинила: пистоль и та не стрелила. Аз же
прилежно, идучи, молюсь Богу, осенил ево больною рукою
и поклонился ему. Он меня лает, а я ему говорю: "Благодать
во устнех твоих, Иван Родионович, да будет". Посем
двор у меня отнял, а меня выбил; всево ограбя, на
дорогу хлеба не дал.

В то же время родился сын мой Прокопей, что ныне сидит
с матерью и з братом в земле закопан*. Аз же, взяв
клюку, а мать - некрещенова младенца, пошли з братьею
и з домочадцы, амо(16) же Бог наставит, а сами, пошед,
запели божественныя песни, евангельскую стихеру; большим
роспевом: "На гору учеником идущим за земное вознесение
предста Господь, и поклонишася ему"* всю до конца,
а пред нами образы несли. Певцов в дому моем было
много; поюще, со слезами на небо взираем; а провождающии
жители того места, мужи, и жены, и отрочата,
множество парода, с рыданием, плачюще и сокрушающе
мое сердце, далече нас провожали в поле. Аз же, на обычном
месте став и хвалу Богу воздав, поучение прочет и
благословя, насилу в домы их возвратил, а з домашними
впред побрели. И на пути Прокопья крестили, яко каженика
Филипп древле*.

Егда же аз прибрел к Москве к духовнику цареву,
протопопу Стефану*, и к другому протопопу, к Неронову
Иванну*, они же обо мне царю известиша, и с тех мест государь
меня знать почал.

Отцы же з грамотою паки послали меня на старое место.
И я притащился - ано и стены разорены моих храмин.
И я паки позавелся, а дьявол и паки воздвиг бурю. Приидоша
в село мое плясовые медведи з бубънами и з домрами, и
я, грешник, по Христе ревнуя; изгнал их, и хари(17) и бубны
изломал на поле един у многих, и медведей двух великих
отнял; одново ушиб, и паки ожил, а другова, отпустил в
поле. И за сие меня боярин Василей Петрович Шереметев,
едучи в Казань на воеводство в судне, браня много и велел
благословить сына своего, бритобратца*. Аз же не
блатословил, видя любодейный образ. И он меня велел в Волгу
кинуть, и, ругав много, столкали с судна.

Таже ин начальник на мя разсвирепев, приехав с людми
ко двору моему, стрелял из луков и ис пищалей с приступом.
А я в то время запершися молился ко Владыке:
"Господи, укроти ево и примири имиже веси(18) судбами".
Он же побежал от двора, гоним Святым Духом. Таже в
нощь ту прибежали от него, зовут меня к нему со слезами:
"Батюшко-государь, Евфимей Стефанович при кончине и
кричит неудобно(19), бьет себя и охает, а сам говорит: *Дайте
батька Аввакума, за него меня Бог наказует!*" И я чаял *
обманывают меня, ужасеся дух мой во мне, а се помолил
Бога сице: "Ты, Господи, изведый мя из чрева, матере
моея, и от небытия в бытие мя устроил! Аще меня задушат,
причти мя с митрополитом Филиппом Московским*; аще ли
зарежут, и ты, Господи, причти мя з Захариею-пророком*;
аще ли посадят в воду, и ты, Владыко, яко и Стефана
Пермъскаго*; паки свободишь мя!" И, молясь, поехал в дом
к нему; Евфимию. Егда же привезоша мя на двор, выбежала
жена ево Неонила, ухватила меня под руку, а сама
говорит: "Поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, свет
наш кормилец". И я сопротив: "Чюдно! Давеча был блядин
сын, а топерва батюшко миленькой! Большо у Христа-тово
остра шелепуга(20) та, скоро повинился муж твой!" Ввела
меня в горницу - вскочил с перины Евфимей, пал пред
ногама моима, вопит неизреченно: "Прости, государь,
согрешил пред Богом и пред тобою", а сам дрожит весь. И я
ему сопротиво: `"Хощеши ли впредь цел быти?" Он же,
лежа, отвещал: "Ей, честный отче!" И я рекл: "Востани! Бог
простит тя". Он же наказан гораздо, не мог сам востати.
И я поднял, и положил ево на постелю, и исповедал, и маслом священным помазал, и бысть здрав.

16 - куда
17 - маски, личины
18 - знаешь
19 - тяжко
20 - плеть, кнут